-Судьба-

Дочитывая последние зафиксированные откровения юноши, Химитсу сопоставляя данные с записью Рохана, проникался сочувствием к философу всё больше и больше. Узнав в какой больнице и палате, лежит Акайо, неспешно собираясь, он намеревался его навестить. Детектива терзали различного рода размышления, сомнения и заранее заготовленные к Акайо вопросы. Однако больше всего, ему хотелось узнать об источнике таких искренних и безграничных эмоций, который испытывал Аки-сан в тот момент.

Химитсу решил пройтись пешком, неспешно покуривая по дороге. Его голова рисовала размытые образы того, что он прочитал в дневнике. На большее, старое и атрофированное воображение детектива, совсем не хватало. Попутно, он перебирал один вопрос за другим, хотел определить самый важный и глубокий вопрос, надеясь получить объемный и не менее глубокий ответ. Представлял, как зайдет его навестить, как начнет диалог, начнет ли его с рабочей стороны, или будет общаться спокойно и по-приятельски.

Всё это совершенно не имело хоть какого-то смысла, когда он вошел внутрь. Пользуясь своими правами, он смог попасть в палату беспрепятственно, но открыв дверь удивился так, что совсем потерял дар речи. Стоя на месте как парализованный, Детектив увидел аккуратную, невероятно красивую, буквально сияющую девушку в белом платье и украшающей её волосы полумесяцем. Она будто не замечала детектива, ворвавшегося в палату. Аккуратно склонившись к бессознательно лежащему юноше, она провела в таком положении достаточно долгое время, будучи максимально чуткой и сконцентрированной. Девушка словно вслушивалась в ритм сердцебиения философа, наблюдала за каждым тяжелым, медленным и глубоким дыхательным циклом.

Детектив не стал её тревожить, заняв позицию наблюдателя. Сбившись со счета времени, Химитсу хотел подойти ближе, однако девушка молча приподнялась, оставив рядом с Аки небольшую записку, прошептав в пропитанной тишиною палате «Прости меня, Аки…». Ошеломленному, но заинтригованному детективу стоило только моргнуть, как её образ бесследно исчез.

Обескураженно оглядев комнату, Химитсу никого кроме Акайо найти не сумел. Усевшись рядом с юношей, он не стал его тревожить, только безмолвно наблюдать и дожидаться его пробуждения. На лице почти мертвого человека, пораженного небесами, лежащего без сознания внезапно потекли слёзы, одна за другой катились по вискам и впитывались в подушку.

…

«Так темно… снова… темнота и холод… неужели только они смогли стать моими вечными, неразлучными спутниками… Интересно, насколько же это ужасно?

...

Хах… Какая уже к черту разница…»

После удара молнией, юный философ вновь очутился в царстве своего подсознания. Когда-то ранее цветущее, наполненное радостью и волшебными образами место, стало опустошенным карманным измерением, пропитанным всепоглощающей пустотой и пронизывающим холодом. Именно тут, Акайо, судя по всему, заточен на едине с самим собой. Именно это место по-настоящему отражало то, что лежит у него на душе. Опустошенный, потерявший всякий вкус к жизни и ко всему что в ней есть и будет, юноша продолжал лежать, покрываясь испариной, а позже инеем, что медленно превращался в лёд.

«Это самый идеальный момент, чтобы наконец принять свою судьбу – стать обескровленным куском плоти, к которому отрезали единственный питающий его элемент. Чего мне ещё желать от судьбы, когда единственный стимул существовать, питавший меня столь долгое время вырвали у меня из рук? Уничтожив меня при этом морально и физически… Как мне снова полагаться на столь жестокую и бездушную систему? С меня хватит. Я просто устал… Устал просто от всего…»

С каждой новой мыслью, Акайо всё быстрее и глубже погружался во льды. Каждый раз, как его безответные вопросы улетали в пустоту, философ промерзал как снаружи, так и внутри, медленно превращаясь в бесформенную глыбу льда, лишенную смысла и жизненных сил, растворяясь в тягучей пустоте что поглотила его подсознание.

Ровно до тех пор, пока на него не снизошел маленький лучик света, породивший вокруг себя непонимание и надежду. Надежду на то, что это тот самый свет в конце тоннеля, сопровождающий его на тот свет. Акайо, конечно, совсем не так представлял свой конец, однако выбирать ему не довелось, отчего тот отбросил своё отчаяние и наконец расслабился.

«Прости меня, Аки…»

До мурашек знакомый голос прозвучал прямиком от источника света, раздаваясь эхом по бескрайним пустошам внутреннего мира юноши. Голос прошелся, резонируя в костях Акайо, задевая каждый орган, каждую клетку тела философа. От его тела стал исходить пар, глаза внезапно намокли, слезы полились бесконтрольно.

«Эврика..? Где ты..? Откуда раздался этот голос? Это мое подсознание или...

Нет… Оно ведь опустело, совсем ведь пустое…

Это, все что осталось в моем подсознании? Поверить не могу…»

Слезы Аки медленно топили лёд, в который он был закован. Пространство вокруг стало искажаться, тело философа начало сопротивляться.

«Значит… Единственной целью, которая была уготована мне судьбой, будет найти её, любой ценой… Я найду её… Я выберусь отсюда..! Я найду её даже если небо будет против! Даже если сам Индра, станет мне противником… Я пройду через всё! Через всех! Я обязательно найду тебя Эврика! Слышишь меня!? Я найду тебя!»

…

Химитсу просидел в палате допоздна. Он уже предупредил всех, что ночевать дома не будет. Заваривая кофе раз за разом, он старался оставаться в сознании, чтобы не упустить момент пробуждения Акайо. Однако доведя себя до истощения, он понимал, что долго так не просидит. Его глаза размывались все больше, осанка кривилась по мере наступления вынужденного сна. И в тот момент, когда он уже готов был уснуть окончательно, он наконец дождался приветственной фразы:

-Ну здравствуй, Химитсу-сан…

Сон детектива сняло как рукой. Он ошеломленно посмотрел на койку юноши, и увидел невероятно спокойного и умиротворенного человека. Он не выглядел так, будто пережил травму. Его внутренний покой светился словно аура, подчеркивая контуры тела юноши в темной больничной палате. Его искренняя улыбка так правильно вписывалась в общий фон картины, что детективу на секунду показалось, что юноша знает его от и до.

Из последующего диалога, Химитсу мало что смог запомнить, понять же, и того меньше. Акайо рассуждал о чем-то уж слишком глубоком, непонятным для простого обывателя, хоть и старался объяснить каждую деталь. Замечая то, что детектив не в силах уловить суть разговора, философ коротко и ясно объяснился:

«Просто теперь, мне выпал шанс получить все знания этого мира, только и всего»

На следующий день, Окумуро Акайо бесследно пропал из своей палаты. Его дальнейшая судьба никому не известна. Ходят слухи, что в разных местах, в разных частях света, люди встречали уже не совсем юношу, скорее, потрепанного жизнью, невероятно проницательного, но столь же простого мужчину, бесцельно слоняющегося по улицам, глазеющего на небо. В разных странах, совершенно разные люди описывали его образ одинаково, отмечая глубокий, спокойный взгляд и безмятежность, несмотря на безобразный вид. Наспех собранные в пучок длинные волосы, щетина и мешковатая, изношенная одежда, больше напоминающая халат. О конкретных деталях его жизни, целях скитаний и каждый раз аномально быстрое перемещение из одной страны в другую не знает никто. А все, кто пытался узнать, раз за разом получали мягкий отказ с улыбкой на лице.

«Такова уж стала… Моя судьба…»

О. Акайо. Известный ныне как «Витающий в облаках»