-Небесный Вердикт-

Медитативный, повторяющийся, монотонный звук набирающего скорость поезда всю дорогу заглушал гул людей, изредка прерываясь остановками с объявлением станций. Акайо застыл в одной позе, глядя в окно. Пристально наблюдая за горизонтом, он пропускал мимо глаз одинокие частные домишки, холмы и заснеженные поля, не замечал и отдалённые, высокие трубы что выглядывали из дымовой завесы разнообразных промзон.

Уже вечерело. Солнечный свет все больше пропадал за горизонтом, отчаянно стараясь прорваться к земле, но своими усилиями лишь выделял и подчеркивал облачный контур, просвечивая каждый стык, подчёркивая объём и форму немногим ранее размазанной по небу массы грязно-серого цвета. Заснеженные поля изначально казавшиеся достаточно глубокими, сейчас ощутимо потеряли объем, смотрясь более не как аномалия и не как стихийное бедствие. Теперь они походили скорее на декоративную присыпку при подступах к столице.

В это время философ, всё наблюдая за меняющимся пейзажем, аккумулировал внутри себя силы, просчитывал всевозможные и невозможные варианты, старался обработать всю информацию, полученную его неполностью восстановившимся подсознанием за последние два дня. Чем глубже он погружался в раздумья, тем хуже различались звуки вокруг. Постепенно сплавляясь между собой в невнятный, постоянно затихающий гул. Теряя их, Аки словно пропадал из реальности, вновь оставаясь на едине с собой.

Это был тончайший, кристаллически-чистый звон тишины, образующий собой барьер, защищающий хрупкий процесс мышления от грубого вмешательства извне. Он позволял сосредоточиться на мелочах, удерживать в голове больший объем информации, работать с любым её отрывком, в любой момент времени.

С каждой секундой, поезд приближался все ближе к пункту назначения, отчего барьер расходился по швам, покрываясь трещинами от городского света домов, от шума, суеты людей вокруг, от самой ауры густонаселенного Токио, облепленного пригородами со всех сторон. Звуки частично проникали сквозь барьер, нарушая спокойствие философа, однако громче и внезапнее всех, прозвучал голос диспетчера.

«Tsugi no eki wa - Toukyou» (Следующая станция - Токио).

Своеобразный атмосферный слой тонкого тела, закрытого ото всякого взора, медленно растворяется, покрываясь дырами, что расширяются все больше с каждым ударом сердца, пока не исчезнет вовсе. Услышанное объявление будто запустило в груди бомбу замедленного действия. С каждой секундой, по ощущениям где-то чуть ниже сердца, усиливалась необычная, ноюще-пульсирующая боль. Она усиливалась медленно, быстро пропадая по достижению нового пика, что в очередной раз перебьет собой дыхание, расходясь волнами по всему телу.

Изрядно потрепанный инстинкт самозащиты своего подсознания окончательно разлетелся на мельчайшие осколки. Глаза держались широко раскрытыми, пульс учащался, а дыхание тяжелело с каждым вдохом. Аки стремительно постарался занять место ближе к выходу, не нарочно расталкивая пенсионеров и усталых пролетариев, возвращающихся домой после тяжелого дня, совершенно не справляясь с сохранением самообладания.

Как только солнце окончательно скрылось за горизонт, небо над столицей начинало стремительно сходить с ума. Облака разгонялись сильнее с каждой минутой, хаотично меняя свое направление, выискивая что-то или кого-то. С каждым часом белые и пушистые облака сливались с небом, обретая мрачные, грозовые оттенки. В суматохе и спешке, облачный строй оступался все чаще, оставляя за собой просветы, нарушая свой строй, в то время как лунный свет незаметно проскакивал сквозь разбитую фалангу, выискивая пути приземления как можно ближе к железнодорожной станции.

По мере приближения к станции, синкансэн плавно сбавлял свой ход, тормозил заранее, навязывая ощущение, что он тянется сквозь время и пространство, бесконечно расползаясь по временной линии, нарушая все возможные законы материального мира. Каждую секунду Акайо ощущал нарастающее давление, сжимающее ему плечи, надавливая под дых, покрывая зачастившими парадами мурашек, бодро марширующих по спине.   

Наконец-то, скорость снижается до минимальной, поезд двигался по инерции, еле-еле подъезжая к станции, вымеряя свою точную позицию для остановки по миллиметрам. Весь шум и вся суета вокруг философа пропадает только ради одного. Ради того, чтобы услышать заветное:

«Осторожно! Двери открываются!»

Шагнув за порог Аки встретила невероятная картина. Омраченное судьбою небо и густые тучи что поглощали взгляд своей темнотой, просто померкли на фоне городских огней. Лунный свет что с переменным успехом, с трудом прорывался вниз, оказался более не виден человеческому глазу. Постаравшись не замешкать, философ стал двигаться дальше, пристально вглядываясь в толпу. Бессчётное количество людей разного возраста и роста, бесконечно разнообразные сочетания одежд и аксессуаров на вокзале мегаполиса совершенно его не пугало. Разглядывая одни головы за другими, подпрыгивая, приподнимаясь на носки, его взгляд привлекло что-то мерцающее. В отражении дорожных зеркал виднелся знакомый, лунный силуэт. Юноша продолжил свой путь в его направлении, прорываясь сквозь толпу уставших японцев так же, как лунный свет, тесненный облаками по всему небу. Закрывая в небе бреши в одних местах, открывались другие. Местоположение Эврики постоянно менялось, темп Акайо постоянно сбивался.

Так продолжалось до тех пор, пока он не преодолел пару сотен метров, и толпа перед ним стала редеть и мельчать, пока не закончилась вовсе. В этот момент философ почувствовал свободу, способность направить весь свой фокус на лунный свет. Он сорвался с места, побежал без оглядки, не замечая ничего вокруг себя. Ни ошеломленных людей, ни опасно проезжающих рядом машин. Аки выбежал на перекрытую дорогу, наконец догнав ускользающую от небес, луноподобную Эврику. Она стояла, спокойно наблюдая за юношей, словно не способна подойти сама. Прикованная и ограниченная незаметностью лунного света, она оставалась на одном месте.

К сожалению в этот раз, пробоина в облаках не могла остаться не замеченной, возможно в силу своего размера, или от громкого резонанса разлученных на года энергий. Облака стали скручиваться вокруг лунного света, падающего на ту самую дорогу, обвивая эту энергию, деформируясь и вытягиваясь вниз. Они приобретали все более и более темный окрас, неестественный для грозового облака, сильно раздуваясь как жабы, покрываясь своеобразными пузырями, стараясь изо всех сил закрыть пробоину. В тот же миг как Акайо приблизился, протянул руку в ответ на протянутую руку Эврики, воронка озверевших туч с трудом закрыла последнюю брешь. Лунный аватар снова, медленно растворился на глазах у юноши…

Аки не до конца осознавая происходящее, перебарывая свои переживания и эмоции, сдерживал свои слёзы и радикально противоположные друг другу эмоции. Не глядя на терзания его души, облака и не думали остановиться на достигнутом, продолжая тянуться вниз. Великаны небес прокладывали собою путь до тех пор, пока сквозь них, главное оружие величественного Индры не устремилось вниз, поражая философа мощнейшим разрядом с невероятной скоростью.

Казалось бы, только нашедший свое счастье вновь, снова дотянувшись до своего благословения, измученный судьбою юноша оказался преступником божественного закона, посмевшим бросить вызов самим небесам. Приняв весь удар, Акайо ошеломленно оглядывался по сторонам, стараясь вновь найти Эврику где-то рядом, пока его мускулы сводит электрический ток, отключая одну за другой. Подкашивающиеся ноги не выдержали, юноша рухнул на колени… Протягивая к небесам свою обгоревшую, обугленную руку, он старался взыскать с небес ответа, пока последние силы не покинули его. Неразборчиво пытаясь что-то сказать, Акайо повалился от болевого шока. Пусть и сопротивляясь, но все же медленно опускал тяжелеющие веки, обрекая себя продолжать свое пребывание в абсолютной темноте, под вой сирен и крики шокированных людей вокруг…